Очень кратко Молоденький лейтенант попадает в Брестскую крепость в первый день войны. Десять месяцев он упорно сопротивляется фашистам и умирает несломленным.
Часть первая
Девятнадцатилетний Коля Плужников заканчивает военное училище в звании младшего лейтенанта. Вместо отпуска комиссар просит его помочь разобраться с имуществом училища, которое расширяется в связи с осложнившейся обстановкой в Европе.
Две недели Плужников разбирает и учитывает военное имущество. Затем его вызывает генерал и предлагает остаться в родном училище командиром учебного взвода с перспективой продолжить учёбу в Военной Академии. Коля отказывается - он хочет служить в армии.
Командир... становится настоящим командиром, только послужив в войсках, похлебав с бойцами из одного котелка, научившись командовать ими.
Колю назначают командиром взвода и направляют в Особый Западный округ с условием, что через год он вернётся в училище.
На место службы Коля отправляется через Москву. Он выкраивает несколько часов, чтобы повидаться с матерью и младшей сестрой - отец Коли погиб в Средней Азии от рук басмачей. Дома Коля знакомится с подругой сестры. Девушка давно влюблена в него. Она обещает ждать Колю и собирается навестить его на новом месте службы. Девушка считает, что скоро начнётся война, но Коля убеждён - это пустые слухи, а Красная Армия сильна и не пустит врага на нашу территорию.
В Брест Коля приезжает вечером. Не найдя столовой, он вместе со случайными попутчиками отправляется в ресторан, где играет скрипач-самоучка. В Бресте неспокойно, каждую ночь за Бугом слышится рёв моторов, танков и тягачей.
Поужинав, Коля расстаётся с попутчиками. Они зовут его с собой, но Плужников остаётся в ресторане. Скрипач играет для лейтенанта, а племянница музыканта Мирра провожает Колю в Брестскую крепость.
На контрольно-пропускном пункте Колю направляют в казарму для командировочных. Миррочка берётся его проводить.
Было очень тихо и очень тепло, и чуть кружилась голова, и он с удовольствием подумал, что и ему пока некуда спешить, потому что в списках он ещё не значится.
Мирра, хромая еврейская девушка, работающая в крепости, осведомлена обо всём, что происходит и в городе, и в гарнизоне. Это кажется Коле подозрительным. Перед очередным КПП он пытается открыть кобуру табельного оружия и через миг уже лежит в пыли под прицелом дежурного.
Уладив недоразумение, Мирра берётся очистить Колю от пыли и ведёт его на склад в большом подвале. Там лейтенант встречает двух немолодых женщин, усатого старшину, хмурого сержанта и вечно сонного молодого бойца. Пока Коля чистится, начинает светать, кончается ночь на 22 июня 1941 года. Колю усаживают пить чай, и тут слышится грохот взрывов. Старшина уверен, что началась война. Коля бросается наверх, чтобы успеть в свой полк, ведь в списках он не значится.
Часть вторая
Плужников попадает в центр незнакомой крепости. Кругом всё пылает, в гараже заживо горят люди. По дороге на КПК Коля прячется в воронке вместе с незнакомым бойцом, который сообщает: немцы уже в крепости. Плужников понимает, что война действительно началась.
Следуя за бойцом по фамилии Сальников, Коля прибивается к своим и под командованием замполитрука отбивает занятый немцами клуб - бывший костёл. Удержать костёл поручают Коле. Весь оставшийся день крепость бомбят. Коля и десяток бойцов отбивают атаки фашистов трофейным оружием. Вся вода уходит на охлаждение пулемётов, берег реки уже занят фашистами, и бойцов мучает жажда.
Он уже не чувствовал ни страха, ни времени: звенело в заложенных ушах, муторно першило в пересохшем горле и с непривычки сводило руки от бьющегося немецкого автомата.
Между атаками Плужников и Сальников обследуют обширный подвал костёла - прячущиеся там женщины вроде бы видели немцев - но никого не находит. Вечером вёрткий Сальников приносит воды. Коля начинает понимать, что Красная Армия им не поможет.
Под утро немцы прорываются через подвал. Коля и Сальников под обстрелом перебегают в другой подвал, где засел небольшой отряд солдат во главе со старшим лейтенантом. Тот считает, что костёл пришлось оставить из-за Плужникова. Коля тоже чувствует свою вину - недоглядел - и берётся искупить её.
Он сидел на полу, не шевелясь, угрюмо думая, что совершил самое страшное: предал товарищей. Он не искал себе оправданий, не жалел себя: он стремился понять, почему это произошло.
Коля получает приказ исправить ошибку и отбить костёл. Его отбивают, и повторяется вчерашний день - бомбёжки, атаки. Коля лежит за пулемётом и стреляет, обжигаясь о раскалённый корпус.
Утром их сменяют. Коля, Сальников и высокий пограничник отходят, попадают под обстрел и прорываются в подвальный отсек, из которого нет выхода. Только ночью они прорываются к кольцевым казармам, под которыми тоже проходит сеть подвалов. Враг тем временем меняет тактику. Теперь немецкие сапёры методично взрывают развалины, уничтожая места, где можно спрятаться.
В подвалах Коля встречает раненого политрука и узнаёт от него, что немцы обещают райскую жизнь сдавшимся «доблестным защитникам крепости». Политрук же считает, что немцев надо бить, чтобы они боялись каждого камня, дерева и дыры в земле. Коля понимает - политрук прав.
На следующий день Коля попадает в общие подвалы.
Дни и ночи сливались в единую цепь вылазок и бомбёжек, ...схваток с врагом и коротких, похожих на обмороки минут забытья. И постоянного, изнуряющего, не проходящего даже во сне желания пить.
Политрук погибает, забрав с собой нескольких фашистов, высокого пограничника смертельно ранит во время штурма моста, затем командиры отправляют в немецкий плен женщин и детей, чтобы они не умерли от жажды в подвалах.
Коля добывает воду для раненых. Пограничник просит отвести его к выходу из подвала - он хочет умереть под открытым небом. Помогая другу, Коля рассказывает, что всем вышел приказ «разбегаться кто куда». Но патронов нет, а прорываться без боеприпасов - бессмысленное самоубийство.
Оставив пограничника умирать, Коля и Сальников отправляются искать склад боеприпасов. Немцы уже заняли крепость. Днём они уничтожают развалины, а ночью эти развалины оживают.
Израненные, опалённые, измотанные жаждой и боями скелеты в лохмотьях поднимались из-под кирпичей, выползали из подземелий и... уничтожали тех, кто рисковал оставаться на ночь. И немцы боялись ночей.
Друзья пробираются к складу днём, прячась в воронках. В одной из воронок их обнаруживает немец. Сальникова начинают избивать, а Плужникова гоняют по кругу, «подбадривая» автоматными очередями, пока тот не ныряет в незаметную дыру в земле.
Коля попадает в изолированный бункер, где встречает Мирру и её спутников - старшего сержанта Федорчука, старшину, красноармейца Васю Волкова. У них есть запас еды, воду они добыли, проломив пол и вырыв колодец. Придя в себя, Коля чувствует, что оказался дома.
Часть третья
Вся война для них, заживо замурованных в глухом каземате, шла теперь наверху.
Пока Коля воевал, они пробрались по подвалам в этот изолированный бункер с двумя выходами - на поверхность и в оружейный склад.
Плужнников решает пробраться к засевшим в дальних подвалах остаткам гарнизона, но опаздывает: на его глазах немцы взрывают укрытие и уничтожают последних защитников крепости. Теперь в развалинах остаются только разрозненные одиночки.
Плужников возвращается в подвал и долго лежит на скамье, вспоминая тех, с кем воевал все эти дни.
С удивительной ясностью он видел сейчас их всех. Всех, кто, прикрывая его, бросался вперёд, бросался не колеблясь, не раздумывая, движимый чем-то непонятным, непостижимым для него.
Коля выносит себе смертный приговор и решает застрелиться. Его останавливает Мирра. На следующее утро Плужников окончательно приходит в себя, вооружает оказавшихся в его подчинении мужчин и устраивает вылазки на поверхность, надеясь найти хоть кого-то из своих. Коля верит, что Сальников ещё жив, и постоянно ищет его.
Во время одной из вылазок начинается перестрелка и старшину ранят в ногу. На следующий день пропадает Федорчук. Коля вместе с Васей Волковым отправляется его искать и видит, как тот добровольно сдаётся немцам в плен. Плужников убивает предателя выстрелом в спину.
Он не чувствовал угрызений совести, застрелив человека, с которым не один раз сидел за общим столом. Наоборот, он ощущал злое, радостное возбуждение.
Вася начинает бояться своего командира. Тем временем в крепость заходят немцы и начинают зачищать развалины. Коля и Волков отступают и натыкаются на пленных, среди которых Плужников видит знакомого красноармейца. Тот сообщает Коле, что Сальников жив и находится в немецком лазарете. Пленный пытается выдать его. Коле приходится убегать, и он теряет Волкова.
Плужников замечает, что в крепость пришли немцы другого рода - не такие хваткие и быстрые. Одного он берёт в плен и выясняет, что это - мобилизованный немецкий рабочий из караульной команды. Коля понимает, что должен убить пленного, но не может этого сделать и отпускает его.
Рана старшины загнивает, он чувствует, что протянет недолго, и решает дорого продать свою жизнь. Старшина взрывает ворота, через которые враг попадает в крепость, вместе с собой и большой группой немцев.
Часть четвёртая
По совету старшины, Коля хочет отправить Мирру к немцам в плен, надеясь, что она сможет выжить. Девушка же думает, что Коля хочет избавиться от неё как от обузы. Она понимает, что её, калеку и еврейку, немцы убьют.
Плужников обследует лабиринт подвалов и натыкается на двух выживших - сержанта и ефрейтора. Они собираются уходить из крепости и зовут Колю с собой. Мирру новые знакомые брать с собой не хотят. Они считают, что Красная Армия разбита, и хотят поскорее сбежать. Коля отказывается бросать девушку одну и заставляет сержанта и ефрейтора уйти, снабдив их патронами.
Мирра влюблена в Колю, а он разделяет её чувства. Они становятся мужем и женой.
И снова не было ни тьмы, ни подвала, ни крыс, что пищали в углах. И снова не было войны, а было двое. Двое на Земле. Мужчина и Женщина.
Проходит время. Плужников каждый день патрулирует крепость. В одну из таких вылазок он встречает Васю Волкова. Тот сошёл с ума, но Плужникова всё ещё боится. Увидев Колю, Волков убегает, натыкается на немцев и погибает.
Наступает осень. Мирра признаётся Коле, что ждёт ребёнка и должна уйти. Коля уже видел в крепости отряд пленных женщин, которые разбирали завалы. Он отводит Мирру к ним, она пытается смешаться с пленными, но лишнюю женщину замечают. Её узнаёт немец, которого когда-то пощадил Коля. Мирра пытается отойти подальше, чтобы Плужников, который следит за всем из подвальной дыры, ничего не понял и не вмешался. Девушку жестоко избивают и протыкают штыком.
Яркий свет полыхнул перед её крепко зажмуренными глазами, и в этом беспощадном свете она увидела вдруг, что у неё уже никогда не будет ни маленького, ни мужа, ни самой жизни.
Полуживую девушку заваливают кирпичами в небольшой воронке.
Часть пятая
Коля заболевает и теряет счёт дням. Когда Плужников выздоравливает и выбирается наружу, в крепости уже лежит снег. Он снова начинает охотиться за немецкими патрулями.
Он был жив и по-прежнему ощущал себя хозяином притихшей под снегом Брестской крепости.
Плужников уверен, что Мирра вернулась к семье, и старается не думать о ней.
Коля попадает в костёл, вспоминает, как сражался за него, и понимает: смерти и одиночества нет, «потому что есть оно, это прошлое». Немцы пытаются поймать его, тихонько оцепив костёл, но Плужников сбегает. Вечером Коля возвращается в свой обжитый уголок и обнаруживает, что он взорван - Плужникова выдали следы на свежевыпавшем снегу.
Коля отправляется в необследованные подвалы и встречает там выжившего старшину Семишного. Он ранен в позвоночник и уже не может ходить - его постепенно парализует. Но дух старшины не сломлен, он уверен, что врагу сопротивляется каждый метр родной земли. Он заставляет Колю каждый день выходить из подвала и убивать захватчиков.
Чтоб знали: крепость жива. Чтоб и мёртвых боялись. Чтобы детям, внукам и правнукам своим заказали в Россию соваться!
Коля постепенно начинает терять зрение, но упорно идёт «на охоту». Старшине тоже становится всё хуже, он с трудом сидит, но не сдаётся, «с боем отдавая смерти каждый миллиметр своего тела».
В первый день 1942 года Семишный умирает. Перед смертью он передаёт Коле полковое знамя, которое всё это время носил под одеждой.
Двенадцатого апреля немцы находят Плужников. В качестве переводчика они привозят скрипача-самоучку, который когда-то играл для Коли. От него Плужников узнаёт, что немцы разбиты под Москвой. Коля чувствует, что выполнил свой долг, и выходит к врагам. Он болен, почти слеп, но держится прямо. Он идёт к санитарной машине сквозь строй немецких солдат, и те по команде офицера подносят руки к фуражкам.
Но он не видел этих почестей, а если бы и видел, ему было бы уже всё равно. Он был выше всех мыслимых почестей, выше славы, выше жизни и выше смерти.
Возле машины он падает «свободным и после жизни, смертию смерть поправ».
Эпилог
Посетителям, пришедшим в музей Брестской крепости, обязательно расскажут легенду о человеке, который не значился в списках, но защищал крепость десять месяцев, покажут единственное сохранившееся полковое знамя и «маленький деревянный протез с остатком женской туфельки», найденный в воронке под кирпичами.
Часть первая
За всю жизнь Коле Плужникову не встречалось столько приятных неожиданностей, сколько выпало в последние три недели. Приказа о присвоении ему, Николаю Петровичу Плужникову, воинского звания ждал давно, но следом посыпались неожиданности в изобилии. Коля просыпался по ночам от собственного смеха. После приказа выдали лейтенантскую форму, вечером начальник училища поздравлял каждого с окончанием, вручая «Удостоверение личности командира РККА» и увесистый ТТ. А потом начался вечер, «самый прекрасный из всех вечеров». У Плужникова не было девушки, и он пригласил «библиотекаршу Зою».
На следующий день ребята стали разъезжаться в отпуск, обмениваясь адресами. Плужникову проездные документы не выдавали, а через два дня вызвали к комиссару училища. Он попросил Николая вместо отпуска помочь разобраться с имуществом училища, которое расширялось в связи с осложнившейся обстановкой в Европе. «Коля Плужников остался в училище на странной должности „куда пошлют“. Весь курс давно разъехался, давно крутил романы, загорал, купался, танцевал, а Коля прилежно считал постельные комплекты, погонные метры портянок и пары яловых сапог и писал всякие докладные». Так прошли две недели. Однажды вечером его остановила Зоя, стала звать к себе, муж её в отъезде. Плужников было согласился, но увидел комиссара и смутился, пошел за ним. Комиссар вызвал Плужникова на следующий день к начальнику училища поговорить о дальнейшей службе. В приемной генерала Николай встретил своего бывшего взводного командира Горобцова, предложившего Плужникову служить вместе: «Ты ко мне просись, ладно? Мол, давно вместе служим, сработались…» Вышедший от генерала взводный Величко после ухода Горобцова также звал Плужникова к себе. Потом лейтенанта пригласили к генералу. Плужников смутился, ходили слухи, что генерал был в сражающейся Испании, к нему испытывали особое почтение.
Посмотрев документы Николая, генерал отметил его отличные оценки, прекрасную стрельбу и предложил остаться в училище командиром учебного взвода, поинтересовался возрастом Плужникова. «Я родился 12 апреля 1922 года», - отбарабанил Коля, а сам лихорадочно соображал, что ответить. Хотелось «послужить в войсках», чтобы стать настоящим командиром. Генерал продолжал: через три года Коля сможет поступить в академию, и, судя по всему, «вам следует учиться дальше». Генерал с комиссаром стали обсуждать, к кому, Го-робцову или Величко, направить Плужникова. Краснея и смущаясь, Николай отказался: «Это большая честь… Я считаю, что каждый командир должен сначала послужить в войсках… так нам говорили в училище… Направьте меня в любую часть и на любую должность». «А ведь он молодчага, комиссар», - неожиданно ответил генерал. Николая направили в Особый Западный округ командиром взвода, об этом даже не мечтал. Правда, с условием, что через год вернется после войсковой практики в училище. Единственное огорчение - не дали отпуск: к воскресенью надо прибыть в часть. Вечером он «отбыл через Москву, имея три дня в запасе: до воскресенья».
В Москву поезд пришел ранним утром. До Кропоткинской Коля доехал на метро, «самом красивом метро в мире». Подошел к дому и ощутил трепет - все здесь знакомо до боли. Навстречу из ворот вышли две девушки, в одной он не сразу узнал сестру Веру. Девушки побежали в школу - последнее комсомольское собрание пропускать нельзя, сговорились встретиться в обед. Мать ничуть не изменилась, даже халат был прежний. Она вдруг расплакалась: «Боже, как ты похож на отца!..» Отец погиб в Средней Азии в 1926 году в схватке с басмачами. Из разговора с матерью Коля выяснил: Валя, подруга сестры, когда-то была в него влюблена. Сейчас выросла в замечательную красавицу. Все это слушать чрезвычайно приятно. На Белорусском вокзале, куда Коля приехал за билетом, выяснилось: его поезд отправляется в семь часов вечера, но это невозможно. Сказав дежурному, что больна мать, Плужников взял билет с пересадкой в Минске на три минуты первого и, поблагодарив дежурного, отправился в магазин. Купил шампанского, вишневую наливку, мадеру. Мать испугалась обилия спиртного, Николай беспечно махнул рукой: «Гулять так гулять».
Придя домой и накрывая на стол, сестра постоянно расспрашивала об учебе в училище, о предстоящей службе, обещала навестить его на новом месте службы с подругой. Наконец появилась Валя, просила Николая задержаться, но он не мог: «на границе неспокойно». Говорили о неизбежности войны. По утверждению Николая, это будет быстрая война: нас поддержит мировой пролетариат, пролетариат Германии и, самое главное, Красная Армия, её боеспособность. Потом Валя предложила посмотреть принесенные ею пластинки, они были замечательные, «пела сама Франчески Гааль». Заговорили о Верочке, собирающейся стать артисткой. Валя считает, что кроме желания необходим и талант.
За девятнадцать лет Коля так ни с кем и не целовался. В училище он регулярно ходил в увольнения, посещал театры, ел мороженое, на танцы не ходил - танцевал плохо. Ни с кем, кроме Зои, не знакомился. Теперь же «он знал, что не знакомился только потому, что на свете существовала Валя. Ради такой девушки стоило страдать, а страдания эти давали ему право гордо и прямо встречать её осторожный взгляд. И Коля был очень доволен собой».
Потом они танцевали, Коля смущался своей неумелости. Танцуя с Валей, приглашал её в гости, обещал заказать пропуск, просил только заранее сообщить о приезде. Коля понял, что влюбился, Валя пообещала ждать его. Уезжая на вокзал, простился с мамой как-то несерьезно, потому что девчонки уже потащили его чемодан вниз, пообещал: «Как приеду, сразу напишу». На вокзале Николай переживает, что девушки опоздают на метро, и боится, если они уйдут до отправления поезда.
Николай впервые так далеко ехал на поезде, поэтому всю дорогу не отходил от окна. Долго стояли в Барановичах, наконец мимо тяжело прогремел бесконечный товарный состав. Пожилой капитан недовольно отметил: «Немцам день и ночь хлебушек гоним и гоним. Это как понимать прикажете?» Коля не знал, что ответить, у СССР ведь договор с Германией.
Приехав в Брест, он долго искал столовую, но так и не нашел. Встретив лейтенанта-тезку, пошел обедать в ресторан «Беларусь». Там к «Николаям» присоединился танкист Андрей. В ресторане играл прекрасный скрипач Рувим Свицкий «с золотыми пальцами, золотыми ушами и золотым сердцем…». Танкист сообщил, что летчикам отменили отпуска, а пограничники каждую ночь за Бугом слышат ревущие моторы танков и тягачей. Плужников спросил о провокации. Андрей слышал: перебежчики сообщают: «Немцы готовятся к войне». После ужина Николай и Андрей ушли, а Плужников остался - Свицкий собирался сыграть для него. «У Коли немного кружилась голова, и все вокруг казалось прекрасным». Скрипач предлагает проводить лейтенанта в крепость, туда же едет его племянница. По дороге Свицкий рассказывает: с приходом советских войск «мы отвыкли от темноты и от безработицы тоже». Открылась музыкальная школа - скоро будет много музыкантов. Затем они наняли извозчика и поехали в крепость. В темноте Николай почти не видел девушку, которую Рувим называл «Миррочка». Позже Рувим вышел, а молодые люди поехали дальше. Они осмотрели камень на границе крепости и подъехали к КПП. Николай ожидал увидеть нечто наподобие Кремля, но впереди чернело что-то бесформенное. Они вышли, Плужников отдал пятерку, но извозчик отметил, что хватит рубля. Мирра указала на КПП, где надо было предъявлять документы. Николай удивился, что перед ним крепость. Девушка объяснила: «Перейдем через обводной канал, и будут Северные ворота».
На контрольно-пропускном пункте Николая задержали, пришлось вызывать дежурного. После чтения документов дежурный попросил: «Миррочка, ты - человек нашенский. Веди прямо в казармы 333-го полка: там есть комнаты для командировочных». Николай возразил, ему надо в свой полк. «Утром разберетесь», - ответил сержант. Идя по крепости, лейтенант поинтересовался жильем. Мирра обещала помочь ему найти комнату. Она спросила, что в Москве слышно о войне? Николай ничего не ответил. Провокационные разговоры он вести не намерен, поэтому заговорил о договоре с Германией и о мощи советской техники. Плужникову «очень не понравилась осведомленность этой хромоножки. Она была наблюдательна, не глупа, остра на язык: с этим он готов был смириться, но её осведомленность о наличии в крепости бронетанковых сил, о передислокации частей лагеря, даже о спичках и соли не могли быть случайной…». Даже свое ночное путешествие по городу с Миррой Николай склонен был считать не случайным. Лейтенант стал подозрительным, когда их остановили на следующем КПП, он потянулся к кобуре, поднялась тревога. Николай упал на землю. Вскоре недоразумение выяснилось. Плужников схитрил: полез не в кобуру, а «почесаться».
Неожиданно расхохоталась Мирра, а за ней остальные: Плужников был весь в пыли. Мирра предупредила, чтобы он не стряхивал пыль, надо щеткой, иначе вобьет грязь в одежду. Девушка пообещала достать щетку. Миновав речушку Мухавец и трехарочные ворота, вошли во внутреннюю крепость к кольцевым казармам. Потом Мирра вспомнила, лейтенанта надо вычистить, и повела его в склад. «Он вошел в обширное, плохо освещенное помещение, придавленное тяжелым сводчатым потолком… В складе этом было прохладно, но сухо: пол кое-где покрывал речной песок…» Привыкнув к освещению, Николай разглядел двух женщин и усатого старшину, сидящего около железной печурки. Мирра отыскала щетку и позвала Николая: «Пойдем уж чиститься, горе… чье-то », Николай возражал, но Мирра энергично вычистила его. Лейтенант сердито молчал, поддаваясь командам девушки. Вернувшись в склад, Плужников увидел еще двоих: старшего сержанта Федорчука и красноармейца Васю Волкова. Они должны были протереть патроны и набить ими диски и пулеметные ленты. Христина Яновна угощала всех чаем. Николай собрался в полк, но Анна Петровна остановила его: «Служба от вас не убежит», предложила ему чая и стала расспрашивать, откуда он родом. Вскоре все собрались вокруг стола пить чай с выпечкой, которая, по словам тети Христи, сегодня особо удалась.
Вдруг снаружи полыхнуло синее пламя, послышался тяжелый грохот. Вначале подумалось, гроза. «Вздрогнули стены каземата, с потолка посыпалась штукатурка, и сквозь оглушительный вой и рев все яснее и яснее прорывались раскатистые разрывы тяжелых снарядов». Федорчук вскочил и закричал, что взорван склад боепитания. «Война!» - крикнул старшина Степан Матвеевич. Коля кинулся наверх, старшина попытался его остановить. Это было 22 июня 1941 года, четыре часа пятнадцать минут по московскому времени.
Часть вторая
Плужников выскочил в самый центр незнакомой, полыхающей крепости, - артиллерийский обстрел еще продолжался, но наметилось его замедление. Немцы перенесли огневой вал на внешние обводы. Плужников огляделся: кругом все пылало, в промасленном и пробензиненном гараже заживо горели люди. Николай побежал на КПП, там ему скажут, куда явиться, по пути к воротам прыгнул в воронку, спасаясь от тяжелого снаряда. Сюда же скатился боец, сообщивший: «Немцы в клубе». Плужников ясно понял: «немцы ворвались в крепость, и это означало: война действительно началась. Боец послан на склад боепитания за боеприпасами. Плужникову нужно срочно раздобыть хоть какое-то оружие, но боец не знает, где склад. Кондаков знал, но его убило. Парнишка вспомнил, они бежали влево, значит, склад слева. Плужников выглянул и увидел первого убитого, который невольно притягивал к себе любопытство лейтенанта. Николай наскоро разобрался, куда следует бежать, и приказал бойцу не отставать. Но они не нашли склада.»Плужников понял, что вновь остался с одним пистолетом, променяв удобную дальнюю воронку на почти оголенное место рядом с костелом.
Началась новая атака немцев. Сержант стрелял из пулемета, Плужников, удерживая окна, стрелял и стрелял, а серо-зеленые фигуры бежали к костелу. После атаки опять началась бомбежка. После нее - атака. Так прошел день. При бомбежках Плужников уже никуда не бегал, а ложился тут же у сводчатого окна. Когда бомбежка кончалась, он поднимался и стрелял в бегущих немцев. Хотелось просто лечь и закрыть глаза, но он не мог позволить себе даже минуты отдыха: надо было узнать, сколько осталось в живых, и где-то раздобыть патроны. Сержант ответил, что патронов нет. Живых - пятеро, раненых - двое. Плужников поинтересовался, почему не идет армия на помощь. Сержант уверил, к ночи придут. Сержант с пограничниками пошел в казармы за патронами и распоряжениями комиссара. Сальников отпросился сбегать за водой, Плужников разрешил попробовать достать, пулемету тоже необходима вода. Собрав пустые фляжки, боец побежал к Мухавцу или Бугу. Пограничник предложил Плужникову «пощупать» немцев, предупредил, чтоб автоматы не брал, а лишь рожки с патронами и гранаты. Набрав патронов, они нарвались на раненого, который стрелял в Плужникова. Пограничник хотел его добить, но Николай не разрешил. Пограничник озлился: «Не сметь? Дружка моего кончили - не сметь? В тебя пальнули - тоже не сметь?..» Он все же добил раненого, а потом спросил у лейтенанта, не задел ли его немец? Отдохнув, вернулись в костел. Сержант уже был там. «Ночью приказано собрать оружие, наладить связь, перевести женщин и детей в глубокие подвалы». Им же приказано удерживать костел, обещано помочь людьми. На вопрос о помощи армии сказано, что ждут. Но это прозвучало так, что Плужников понял, «из 84-го полка никакой помощи не ждут». Сержант предложил Плужникову пожевать хлеба, он «мысли оттягивает». Вспоминая утро, Николай подумал: «И склад, и тех двух женщин, и хромоножку, и бойцов - всех засыпало первым залпом. Где-то совсем рядом, совсем недалеко от костела. А ему повезло, он выскочил. Ему повезло…» Вернулся Сальников с водой. В первую очередь «напоили пулемет», бойцам дали по три глотка. После рукопашного боя и удачной вылазки за водой страх Сальникова прошел. Он был радостно оживлен. Это раздражало Плужникова, и он отправил бойца к соседям за патронами и гранатами, а заодно сообщить, что костел они удержат. Через час пришли десять бойцов. Плужников хотел их проинструктировать, но из обожженных глаз текли слезы, не было сил. Его заменил пограничник. Лейтенант прилег на минуту и - как провалился.
Так кончился первый день войны, и он не знал, скорчившись на грязном полу костела, и не мог знать, сколько их будет впереди… И бойцы, вповалку спавшие рядом и дежурившие у входа, тоже не знали и не могли знать, сколько дней отпущено каждому из них. Они жили единой жизнью, но смерть у каждого была своя.
© Васильев Б. Л., наследники, 2015
* * *
Часть первая
1
За всю жизнь Коле Плужникову не встречалось столько приятных неожиданностей, сколько выпало в последние три недели. Приказа о присвоении ему, Николаю Петровичу Плужникову, воинского звания он ждал давно, но вслед за приказом приятные неожиданности посыпались в таком изобилии, что Коля просыпался по ночам от собственного смеха.
После утреннего построения, на котором был зачитан приказ, их сразу же повели в вещевой склад. Нет, не в общий, курсантский, а в тот, заветный, где выдавались немыслимой красоты хромовые сапоги, хрустящие портупеи, негнущиеся кобуры, командирские сумки с гладкими лаковыми планшетками, шинели на пуговицах и гимнастерка из строгой диагонали. А потом все, весь выпуск, бросились к училищным портным, чтобы подогнать обмундирование и в рост и в талию, чтобы влиться в него, как в собственную кожу. И там толкались, возились и так хохотали, что под потолком начал раскачиваться казенный эмалированный абажур.
Вечером сам начальник училища поздравлял каждого с окончанием, вручал «Удостоверение личности командира РККА» и увесистый «ТТ». Безусые лейтенанты оглушительно выкрикивали номер пистолета и изо всей силы тискали сухую генеральскую ладонь. А на банкете восторженно качали командиров учебных взводов и порывались свести счеты со старшиной. Впрочем, все обошлось благополучно, и вечер этот – самый прекрасный из всех вечеров – начался и закончился торжественно и красиво.
Почему-то именно в ночь после банкета лейтенант Плужников обнаружил, что он хрустит. Хрустит приятно, громко и мужественно. Хрустит свежей кожей портупеи, необмятым обмундированием, сияющими сапогами. Хрустит весь, как новенький рубль, которого за эту особенность мальчишки тех лет запросто называли «хрустом».
Собственно, все началось несколько раньше. На бал, который последовал после банкета, вчерашние курсанты явились с девушками. А у Коли девушки не было, и он, запинаясь, пригласил библиотекаршу Зою. Зоя озабоченно поджала губы, сказала задумчиво: «Не знаю, не знаю…» – но пришла. Они танцевали, и Коля от жгучей застенчивости все говорил и говорил, а так как Зоя работала в библиотеке, то говорил он о русской литературе. Зоя сначала поддакивала, а в конце обидчиво оттопырила неумело накрашенные губы:
– Уж больно вы хрустите, товарищ лейтенант.
На училищном языке это означало, что лейтенант Плужников задается. Тогда Коля так это и понял, а придя в казарму, обнаружил, что хрустит самым натуральным и приятным образом.
– Я хрущу, – не без гордости сообщил он своему другу и соседу по койке.
Они сидели на подоконнике в коридоре второго этажа. Было начало июня, и ночи в училище пахли сиренью, которую никому не разрешалось ломать.
– Хрусти себе на здоровье, – сказал друг. – Только, знаешь, не перед Зойкой: она – дура, Колька. Она жуткая дура и замужем за старшиной из взвода боепитания.
Но Коля слушал вполуха, потому что изучал хруст. И хруст этот очень ему нравился.
На следующий день ребята стали разъезжаться: каждому полагался отпуск. Прощались шумно, обменивались адресами, обещали писать и один за другим исчезали за решетчатыми воротами училища.
А Коле проездные документы почему-то не выдавали (правда, езды было всего ничего: до Москвы). Коля подождал два дня и только собрался идти узнавать, как дневальный закричал издали:
– Лейтенанта Плужникова к комиссару!..
Комиссар, очень похожий на вдруг постаревшего артиста Чиркова, выслушал доклад, пожал руку, указал, куда сесть, и молча предложил папиросы.
– Я не курю, – сказал Коля и начал краснеть: его вообще кидало в жар с легкостью необыкновенной.
– Молодец, – сказал комиссар. – А я, понимаешь, все никак бросить не могу, не хватает у меня силы воли.
И закурил. Коля хотел было посоветовать, как следует закалять волю, но комиссар заговорил вновь:
– Мы знаем вас, лейтенант, как человека исключительно добросовестного и исполнительного. Знаем также, что в Москве у вас мать с сестренкой, что не видели вы их два года и соскучились. И отпуск вам положен. – Он помолчал, вылез из-за стола, прошелся, сосредоточенно глядя под ноги. – Все это мы знаем и все-таки решили обратиться с просьбой именно к вам… Это – не приказ, это – просьба, учтите, Плужников. Приказывать вам мы уже права не имеем…
– Я слушаю, товарищ полковой комиссар. – Коля вдруг решил, что ему предложат идти работать в разведке, и весь напрягся, готовый оглушительно заорать: «Да!»
– Наше училище расширяется, – сказал комиссар. – Обстановка сложная, в Европе – война, и нам необходимо иметь как можно больше общевойсковых командиров. В связи с этим мы открываем еще две учебные роты. Но штаты их пока не укомплектованы, а имущество уже поступает. Вот мы и просим вас, товарищ Плужников, помочь с этим имуществом разобраться. Принять его, оприходовать…
И Коля Плужников остался в училище на странной должности «куда пошлют». Весь курс его давно разъехался, давно крутил романы, загорал, купался, танцевал, а Коля прилежно считал постельные комплекты, погонные метры портянок и пары яловых сапог. И писал всякие докладные.
Так прошло две недели. Две недели Коля терпеливо, от подъема до отбоя и без выходных, получал, считал и приходовал имущество, ни разу не выйдя за ворота, словно все еще был курсантом и ждал увольнительной от сердитого старшины.
В июне народу в училище осталось мало: почти все уже выехали в лагеря. Обычно Коля ни с кем не встречался, по горло занятый бесконечными подсчетами, ведомостями и актами, но как-то с радостным удивлением обнаружил, что его… приветствуют. Приветствуют по всем правилам армейских уставов, с курсантским шиком выбрасывая ладонь к виску и лихо вскидывая подбородок. Коля изо всех сил старался отвечать с усталой небрежностью, но сердце его сладко замирало в приступе молодого тщеславия.
Вот тогда-то он и начал гулять по вечерам. Заложив руки за спину, шел прямо на группки курсантов, куривших перед сном у входа в казарму. Утомленно глядел строго перед собой, а уши росли и росли, улавливая осторожный шепот:
– Командир…
И, уже зная, что вот-вот ладони упруго взлетят к вискам, старательно хмурил брови, стремясь придать своему круглому, свежему, как французская булка, лицу выражение невероятной озабоченности…
– Здравствуйте, товарищ лейтенант.
Это было на третий вечер: носом к носу – Зоя. В теплых сумерках холодком сверкали белые зубы, а многочисленные оборки шевелились сами собой, потому что никакого ветра не было. И этот живой трепет был особенно пугающим.
– Что-то вас нигде не видно, товарищ лейтенант. И в библиотеку вы больше не приходите…
– Работа.
– Вы при училище оставлены?
– У меня особое задание, – туманно сказал Коля.
Они почему-то уже шли рядом и совсем не в ту сторону.
Зоя говорила и говорила, беспрерывно смеясь; он не улавливал смысла, удивляясь, что так покорно идет не в ту сторону. Потом он с беспокойством подумал, не утратило ли его обмундирование романтичного похрустывания, повел плечом, и портупея тотчас же ответила тугим благородным скрипом…
– …Жутко смешно! Мы так смеялись, так смеялись. Да вы не слушаете, товарищ лейтенант.
– Нет, я слушаю. Вы смеялись.
Она остановилась: в темноте вновь блеснули ее зубы. И он уже не видел ничего, кроме этой улыбки.
– Я ведь нравилась вам, да? Ну, скажите, Коля, нравилась?..
– Нет, – шепотом ответил он. – Просто… Не знаю. Вы ведь замужем.
– Замужем?.. – Она шумно засмеялась. – Замужем, да? Вам сказали? Ну и что же, что замужем? Я случайно вышла за него, это была ошибка…
Каким-то образом он взял ее за плечи. А может быть, и не брал, а она сама так ловко повела ими, что его руки оказались вдруг на ее плечах.
– Между прочим, он уехал, – деловито сказала она. – Если пройти по этой аллейке до забора, а потом вдоль забора до нашего дома, так никто и не заметит. Вы хотите чаю, Коля, правда?
Он уже хотел чаю, но тут темное пятно двинулось на них из аллейного сумрака, наплыло и сказало:
– Извините.
– Товарищ полковой комиссар! – отчаянно крикнул Коля, бросившись за шагнувшей в сторону фигурой. – Товарищ полковой комиссар, я…
– Товарищ Плужников? Что же это вы девушку оставили? Ай, ай.
– Да, да, конечно. – Коля метнулся назад, сказал торопливо: – Зоя, извините. Дела. Служебные дела.
Что Коля бормотал комиссару, выбираясь из сиреневой аллеи на спокойный простор училищного плаца, он намертво забыл уже через час. Что-то насчет портяночного полотна нестандартной ширины или, кажется, стандартной ширины, но зато не совсем полотна… Комиссар слушал, слушал, а потом спросил:
– Это что же, подруга ваша была?
– Нет, нет, что вы! – испугался Коля. – Что вы, товарищ полковой комиссар, это же Зоя, из библиотеки. Я ей книгу не сдал, вот и…
И замолчал, чувствуя, что краснеет: он очень уважал добродушного пожилого комиссара и врать стеснялся. Впрочем, комиссар заговорил о другом, и Коля кое-как пришел в себя.
– Это хорошо, что документацию вы не запускаете: мелочи в нашей военной жизни играют огромную дисциплинирующую роль. Вот, скажем, гражданский человек иногда может себе кое-что позволить, а мы, кадровые командиры Красной армии, не можем. Не можем, допустим, пройтись с замужней женщиной, потому что мы на виду, мы обязаны всегда, каждую минуту быть для подчиненных образцом дисциплины. И очень хорошо, что вы это понимаете… Завтра, товарищ Плужников, в одиннадцать тридцать прошу прибыть ко мне. Поговорим о вашей дальнейшей службе, может быть, пройдем к генералу.
– Ну, значит, до завтра. – Комиссар подал руку, задержал, сказал тихо: – А книжку в библиотеку придется вернуть, Коля. Придется!..
Очень, конечно, получилось нехорошо, что пришлось обмануть товарища полкового комиссара, но Коля почему-то не слишком огорчился. В перспективе ожидалось возможное свидание с начальником училища, и вчерашний курсант ждал этого свидания с нетерпением, страхом и трепетом, словно девушка – встречи с первой любовью. Он встал задолго до подъема, надраил до самостоятельного свечения хрустящие сапоги, подшил свежий подворотничок и начистил все пуговицы. В комсоставской столовой – Коля чудовищно гордился, что кормится в этой столовой и лично расплачивается за еду, – он ничего не мог есть, а только выпил три порции компота из сухофруктов. И ровно в одиннадцать прибыл к комиссару.
– А, Плужников, здорово! – Перед дверью комиссарского кабинета сидел лейтенант Горобцов – бывший командир Колиного учебного взвода, – тоже начищенный, выутюженный и затянутый. – Как делишки? Закругляешься с портянками?
Плужников был человеком обстоятельным и поэтому поведал о своих делах все, втайне удивляясь, почему лейтенант Горобцов не интересуется, что он, Коля, тут делает. И закончил с намеком:
– Вчера товарищ полковой комиссар меня тоже о делах расспрашивал. И велел…
Лейтенант Величко тоже был командиром учебного взвода, но второго, и вечно спорил с лейтенантом Горобцовым по всем поводам. Коля ничего не понял из того, что сообщил ему Горобцов, но вежливо покивал. А когда раскрыл рот, чтобы попросить разъяснений, распахнулась дверь комиссарского кабинета и вышел сияющий и тоже очень парадный лейтенант Величко.
– Роту дали, – сказал он Горобцову. – Желаю того же!
Горобцов вскочил, привычно одернул гимнастерку, согнав одним движением все складки назад, и вошел в кабинет.
– Привет, Плужников, – сказал Величко и сел рядом. – Ну, как дела, в общем и целом? Все сдал и все принял?
– В общем, да. – Коля вновь обстоятельно рассказал о своих делах. Только ничего не успел намекнуть насчет комиссара, потому что нетерпеливый Величко перебил раньше:
– Коля, будут предлагать – просись ко мне. Я там несколько слов сказал, но ты, в общем и целом, просись.
– Куда проситься?
Тут в коридор вышли полковой комиссар и лейтенант Горобцов, и Величко с Колей вскочили. Коля начал было «по вашему приказанию…», но комиссар не дослушал:
– Идем, товарищ Плужников, генерал ждет. Вы свободны, товарищи командиры.
К начальнику училища они прошли не через приемную, где сидел дежурный, а через пустую комнату. В глубине этой комнаты была дверь, в которую комиссар вышел, оставив озабоченного Колю одного.
До сих пор Коля встречался с генералом, когда генерал вручал ему удостоверение и личное оружие, которое так приятно оттягивало бок. Была, правда, еще одна встреча, но Коля о ней вспоминать стеснялся, а генерал навсегда забыл.
Встреча эта состоялась два года назад, когда Коля – еще гражданский, но уже стриженный под машинку – вместе с другими стрижеными только-только прибыл с вокзала в училище. Прямо на плацу они сгрузили чемоданы, и усатый старшина (тот самый, которого они порывались отлупить после банкета) приказал всем идти в баню. Все и пошли – еще без строя, гуртом, громко разговаривая и смеясь, – а Коля замешкался, потому что натер ногу и сидел босиком. Пока он напяливал ботинки, все уже скрылись за углом. Коля вскочил, хотел было кинуться следом, но тут его вдруг окликнули:
– Куда же вы, молодой человек?
Сухонький, небольшого роста генерал сердито смотрел на него.
– Здесь армия, и приказы в ней исполняются беспрекословно. Вам приказано охранять имущество, вот и охраняйте, пока не придет смена или не отменят приказ.
Приказа Коле никто не давал, но Коля уже не сомневался, что приказ этот как бы существовал сам собой. И поэтому, неумело вытянувшись и сдавленно крикнув: «Есть, товарищ генерал!» – остался при чемоданах.
А ребята, как на грех, куда-то провалились. Потом выяснилось, что после бани они получили курсантское обмундирование, и старшина повел их в портняжную мастерскую, чтобы каждый подогнал одежду по фигуре. Все это заняло уйму времени, а Коля покорно стоял возле никому не нужных вещей. Стоял и чрезвычайно гордился этим, словно охранял склад с боеприпасами. И никто на него не обращал внимания, пока за вещами не пришли двое хмурых курсантов, получивших внеочередные наряды за вчерашнюю самоволку.
– Не пущу! – закричал Коля. – Не смейте приближаться!..
– Чего? – довольно грубо поинтересовался один из штрафников. – Вот сейчас дам по шее…
– Назад! – воодушевленно заорал Плужников. – Я – часовой! Я приказываю!..
Оружия у него, естественно, не было, но он так вопил, что курсанты на всякий случай решили не связываться. Пошли за старшим по наряду, но Коля и ему не подчинился и потребовал либо смены, либо отмены. А поскольку никакой смены не было и быть не могло, то стали выяснять, кто назначил его на этот пост. Однако Коля в разговоры вступать отказался и шумел до тех пор, пока не явился дежурный по училищу. Красная повязка подействовала, но, сдав пост, Коля не знал, куда идти и что делать. И дежурный тоже не знал, а когда разобрались, баня уже закрылась, и Коле пришлось еще сутки прожить штатским человеком, но зато навлечь на себя мстительный гнев старшины…
И вот сегодня предстояло в третий раз встретиться с генералом. Коля желал этого и отчаянно трусил, потому что верил в таинственные слухи об участии генерала в испанских событиях. А поверив, не мог не бояться глаз, совсем еще недавно видевших настоящих фашистов и настоящие бои.
Наконец-то приоткрылась дверь, и комиссар поманил его пальцем. Коля поспешно одернул гимнастерку, облизнул пересохшие вдруг губы и шагнул за глухие портьеры.
Вход был напротив официального, и Коля оказался за сутулой генеральской спиной. Это несколько смутило его, и доклад он прокричал не столь отчетливо, как надеялся. Генерал выслушал и указал на стул перед столом. Коля сел, положив руки на колени и неестественно выпрямившись. Генерал внимательно поглядел на него, надел очки (Коля чрезвычайно расстроился, увидев эти очки…) и стал читать какие-то листки, подшитые в красную папку: Коля еще не знал, что именно так выглядит его, лейтенанта Плужникова, личное дело.
– Все пятерки – и одна тройка? – удивился генерал. – Отчего же тройка?
– Тройка по матобеспечению, – сказал Коля, густо, как девушка, покраснев. – Я пересдам, товарищ генерал.
– Нет, товарищ лейтенант, поздно уже, – усмехнулся генерал.
– Отличные характеристики со стороны комсомола и со стороны товарищей, – негромко сказал комиссар.
– Угу, – подтвердил генерал, снова погружаясь в чтение.
Комиссар отошел к открытому окну, закурил и улыбнулся Коле, как старому знакомому. Коля в ответ вежливо шевельнул губами и вновь напряженно уставился в генеральскую переносицу.
– А вы, оказывается, отлично стреляете? – спросил генерал. – Призовой, можно сказать, стрелок.
– Честь училища защищал, – подтвердил комиссар.
– Прекрасно! – Генерал закрыл красную папку, отодвинул ее и снял очки. – У нас есть к вам предложение, товарищ лейтенант.
Коля с готовностью подался вперед, не проронив ни слова. После должности уполномоченного по портянкам он уже не надеялся на разведку.
– Мы предлагаем вам остаться при училище командиром учебного взвода, – сказал генерал. – Должность ответственная. Вы какого года?
– Я родился двенадцатого апреля тысяча девятьсот двадцать второго года! – отбарабанил Коля.
Он сказал машинально, потому что лихорадочно соображал, как поступить. Конечно, предлагаемая должность была для вчерашнего выпускника чрезвычайно почетной, но Коля не мог вот так, вдруг, вскочить и заорать: «С удовольствием, товарищ генерал!» Не мог потому, что командир – он был твердо убежден в этом – становится настоящим командиром, только послужив в войсках, похлебав с бойцами из одного котелка, научившись командовать ими. А он хотел стать таким командиром и поэтому пошел в общевойсковое училище, когда все бредили авиацией или на крайний случай танками.
– Через три года вы будете иметь право поступать в академию, – продолжал генерал. – А судя по всему, вам следует учиться дальше.
– Мы даже предоставим вам право выбора, – улыбнулся комиссар. – Ну, в чью роту хочешь: к Горобцову или к Величко?
– Горобцов ему, наверно, надоел, – усмехнулся генерал.
Коля хотел сказать, что Горобцов совсем ему не надоел, что он отличный командир, но все это ни к чему, потому что он, Николай Плужников, оставаться в училище не собирается. Ему нужна часть, бойцы, потная лямка взводного – все то, что называется коротким словом «служба». Так он хотел сказать, но слова запутались в голове, и Коля вдруг опять начал краснеть.
– Можете закурить, товарищ лейтенант, – сказал генерал, пряча улыбку. – Покурите, обдумайте предложение…
– Не выйдет, – вздохнул полковой комиссар. – Не курит он, вот незадача.
– Не курю, – подтвердил Коля и осторожно прокашлялся. – Товарищ генерал, разрешите?
– Слушаю, слушаю.
– Товарищ генерал, я благодарю вас, конечно, и большое спасибо за доверие. Я понимаю, что это – большая честь для меня, но все-таки разрешите отказаться, товарищ генерал.
– Почему? – Полковой комиссар нахмурился, шагнул от окна. – Что за новости, Плужников?
Генерал молча смотрел на него. Смотрел с явным интересом, и Коля приободрился:
– Я считаю, что каждый командир должен сначала послужить в войсках, товарищ генерал. Так нам говорили в училище, и сам товарищ полковой комиссар на торжественном вечере тоже говорил, что только в войсковой части можно стать настоящим командиром.
Комиссар растерянно кашлянул и вернулся к окну. Генерал по-прежнему смотрел на Колю.
– И поэтому большое вам, конечно, спасибо, товарищ генерал, – поэтому я очень вас прошу: пожалуйста, направьте меня в часть. В любую часть и на любую должность.
Коля замолчал, и в кабинете возникла пауза. Однако ни генерал, ни комиссар не замечали ее, но Коля чувствовал, как она тянется, и очень смущался.
– Я, конечно, понимаю, товарищ генерал, что…
– А ведь он молодчага, комиссар, – вдруг весело сказал начальник. – Молодчага ты, лейтенант, ей-богу, молодчага!
А комиссар неожиданно рассмеялся и крепко хлопнул Колю по плечу:
– Спасибо за память, Плужников!
И все трое заулыбались так, будто нашли выход из не очень удобного положения.
– Значит, в часть?
– В часть, товарищ генерал.
– Не передумаешь? – Начальник вдруг перешел на «ты» и обращения этого уже не менял.
– И все равно, куда пошлют? – спросил комиссар. – А как же мать, сестренка?.. Отца у него нет, товарищ генерал.
– Знаю. – Генерал спрятал улыбку, смотрел серьезно, барабанил пальцами по красной папке. – Особый Западный устроит, лейтенант?
Коля зарозовел: о службе в Особых округах мечтали как о немыслимой удаче.
– Командиром взвода согласен?
– Товарищ генерал!.. – Коля вскочил и сразу сел, вспомнив о дисциплине. – Большое, большое спасибо, товарищ генерал!..
– Но с одним условием, – очень серьезно сказал генерал. – Даю тебе, лейтенант, год войсковой практики. А ровно через год я тебя назад затребую, в училище, на должность командира учебного взвода. Согласен?
– Согласен, товарищ генерал. Если прикажете…
– Прикажем, прикажем! – засмеялся комиссар. – Нам такие некурящие страсть как нужны.
– Только есть тут одна неприятность, лейтенант: отпуска у тебя не получается. Максимум в воскресенье ты должен быть в части.
– Да, не придется тебе у мамы в Москве погостить, – улыбнулся комиссар. – Она где там живет?
– На Остоженке… То есть теперь это называется Метростроевская.
– На Остоженке… – вздохнул генерал и, встав, протянул Коле руку: – Ну, счастливо служить, лейтенант. Через год жду, запомни!
– Спасибо, товарищ генерал. До свидания! – прокричал Коля и строевым шагом вышел из кабинета.
В те времена с билетами на поезда было сложно, но комиссар, провожая Колю через таинственную комнату, пообещал билет этот раздобыть. Весь день Коля сдавал дела, бегал с обходным листком, получал в строевом отделении документы. Там его ждала еще одна приятная неожиданность: начальник училища приказом объявлял ему благодарность за выполнение особого задания. А вечером дежурный вручил билет, и Коля Плужников, аккуратно распрощавшись со всеми, отбыл к месту новой службы через город Москву, имея в запасе три дня: до воскресенья…
2
В Москву поезд прибывал утром. До Кропоткинской Коля доехал на метро – самом красивом метро в мире; он всегда помнил об этом и испытывал невероятное чувство гордости, спускаясь под землю. На станции «Дворец Советов» он вышел; напротив поднимался глухой забор, за которым что-то стучало, шипело и грохало. И на этот забор Коля тоже смотрел с огромной гордостью, потому что за ним закладывался фундамент самого высокого здания в мире: Дворца Советов с гигантской статуей Ленина наверху.
Возле дома, откуда он два года назад ушел в училище, Коля остановился. Дом этот – самый обыкновенный многоквартирный московский дом со сводчатыми воротами, глухим двором и множеством кошек, – дом этот был совсем по-особому дорог ему. Здесь он знал каждую лестницу, каждый угол и каждый кирпич в каждом углу. Это был его дом, и если понятие «Родина» ощущалось как нечто грандиозное, то дом был попросту самым родным местом на всей земле.
Коля стоял возле дома, улыбался и думал, что там, во дворе, на солнечной стороне, наверняка сидит Матвеевна, вяжет бесконечный чулок и заговаривает со всеми, кто проходит мимо. Он представил, как она остановит его и спросит, куда он идет, чей он и откуда. Он почему-то был уверен, что Матвеевна ни за что его не узнает, и заранее радовался.
И тут из ворот вышли две девушки. На той, которая была чуть повыше, платье было с короткими рукавчиками, но вся разница между девушками на этом и кончалась: они носили одинаковые прически, одинаковые белые носочки и белые прорезиненные туфли. Маленькая мельком глянула на затянутого до невозможности лейтенанта с чемоданом, свернула вслед за подругой, но вдруг замедлила шаг и еще раз оглянулась.
– Вера? – шепотом спросил Коля. – Верка, чертенок, это ты?..
Визг был слышен у Манежа. Сестра с разбегу бросилась на шею, как в детстве, подогнув колени, и он едва устоял: она стала довольно-таки тяжеленькой, эта его сестренка…
– Коля! Колечка! Колька!..
– Какая же ты большая стала, Вера.
– Шестнадцать лет! – с гордостью сказала она. – А ты думал, ты один растешь, да? Ой, да ты уже лейтенант! Валюшка, поздравь товарища лейтенанта.
Высокая, улыбаясь, шагнула навстречу:
– Здравствуй, Коля.
Он уткнулся взглядом в обтянутую ситцем грудь. Он отлично помнил двух худющих девчонок, голенастых, как кузнечики. И поспешно отвел глаза:
– Ну, девочки, вас не узнать…
– Ой, нам в школу! – вздохнула Вера. – Сегодня последнее комсомольское, и не пойти просто невозможно.
– Вечером встретимся, – сказала Валя.
Она беззастенчиво разглядывала его удивительно спокойными глазами. От этого Коля смущался и сердился, потому что был старше и по всем законам смущаться должны были девчонки.
– Вечером я уезжаю.
– Куда? – удивилась Вера.
– К новому месту службы, – не без важности сказал он. – Я тут проездом.
– Значит, в обед. – Валя опять поймала его взгляд и улыбнулась. – Я патефон принесу.
– Знаешь, какие у Валюшки пластиночки? Польские, закачаешься!.. Вшистко мни едно, вшистко мни едно… – пропела Вера. – Ну, мы побежали.
– Мама дома?
Они действительно побежали – налево, к школе: он сам бегал этим путем десять лет. Коля глядел вслед, смотрел, как взлетают волосы, как бьются платья и загорелые икры, и хотел, чтобы девочки оглянулись. И подумал: «Если оглянутся, то…» Он не успел загадать, что тогда будет: высокая вдруг повернулась к нему. Он махнул в ответ и сразу же нагнулся за чемоданом, почувствовав, что начинает краснеть.
«Вот ужас-то, – подумал он с удовольствием. – Ну, чего, спрашивается, мне краснеть?..»
Он прошел темный коридор ворот и посмотрел налево, на солнечную сторону двора, но Матвеевны там не было. Это неприятно удивило его, но тут Коля оказался перед собственным подъездом и на одном дыхании влетел на пятый этаж.
Мама совсем не изменилась, и даже халат на ней был тот же, в горошек. Увидев его, она вдруг заплакала:
– Боже, как ты похож на отца!..
Отца Коля помнил смутно: в двадцать шестом тот уехал в Среднюю Азию и – не вернулся. Маму вызывали в Главное политуправление и там рассказали, что комиссар Плужников был убит в схватке с басмачами у кишлака Коз-Кудук.
Мама кормила его завтраком и беспрерывно говорила. Коля поддакивал, но слушал рассеянно: он все время думал об этой вдруг выросшей Вальке из сорок девятой квартиры и очень хотел, чтобы мама заговорила о ней. Но маму интересовали другие вопросы:
– …А я им говорю: «Боже мой, боже мой, неужели дети должны целый день слушать это громкое радио? У них ведь маленькие уши, и вообще это непедагогично». Мне, конечно, отказали, потому что наряд уже был подписан, и поставили громкоговоритель. Но я пошла в райком и все объяснила…
Мама заведовала детским садом и постоянно пребывала в каких-то странных хлопотах. За два года Коля порядком отвык от всего и теперь бы слушал с удовольствием, но в голове все время вертелась эта Валя-Валентина…
– Да, мама, я Верочку у ворот встретил, – невпопад сказал он, прерывая мать на самом волнующем месте. – Она с этой была… Ну, как ее?.. С Валей…
– Да, они в школу пошли. Хочешь еще кофе?
– Нет, мам, спасибо. – Коля прошелся по комнате, поскрипел в свое удовольствие…
Мама опять начала вспоминать что-то детсадовское, но он перебил:
– А что, Валя эта все еще учится, да?
– Да ты что, Колюша, Вали не помнишь? Она же не вылезала от нас. – Мама вдруг рассмеялась. – Верочка говорила, что Валюша была в тебя влюблена.
– Глупости это! – сердито закричал Коля. – Глупости!..
– Конечно, глупости, – неожиданно легко согласилась мама. – Тогда она еще девчонкой была, а теперь – настоящая красавица. Наша Верочка тоже хороша, но Валя – просто красавица.
– Ну уж и красавица, – ворчливо сказал он, с трудом скрывая вдруг охватившую его радость. – Обыкновенная девчонка, каких тысячи в нашей стране… Лучше скажи, как Матвеевна себя чувствует? Я вхожу во двор…
– Умерла наша Матвеевна, – вздохнула мама.
– Как так умерла? – не понял он.
– Люди умирают, Коля, – опять вздохнула мама. – Ты счастливый, ты можешь еще не думать об этом.
И Коля подумал, что он и вправду счастливый, раз встретил возле ворот такую удивительную девушку, а из разговора выяснил, что девушка эта была в него влюблена…
После завтрака Коля отправился на Белорусский вокзал. Нужный ему поезд отходил в семь вечера, что было совершенно невозможно. Коля походил по вокзалу, повздыхал и не очень решительно постучался к дежурному помощнику военного коменданта.
– Попозже? – Дежурный помощник тоже был молод и несолидно подмигивал: – Что, лейтенант, сердечные дела?
– Нет, – опустив голову, сказал Коля. – Мама у меня больна, оказывается. Очень… – Тут он испугался, что может накликать действительно болезнь, и поспешно поправился: – Нет, не очень, не очень…
– Понятно, – опять подмигнул дежурный. – Сейчас поглядим насчет мамы.
Он полистал книгу, потом стал звонить по телефонам, разговаривая вроде бы по другим поводам. Коля терпеливо ждал, рассматривая плакаты о перевозках. Наконец дежурный положил последнюю трубку:
– С пересадкой согласен? Отправление в три минуты первого, поезд Москва – Минск. В Минске – пересадка.
– Согласен, – сказал Коля. – Большое вам спасибо, товарищ старший лейтенант.
Получив билет, он тут же на улице Горького зашел в гастроном и, хмурясь, долго разглядывал вина. Наконец купил шампанского, потому что пил его на выпускном банкете, вишневой наливки, потому что такую наливку делала мама, и мадеру, потому что читал о ней в романе про аристократов.
– Ты сошел с ума! – сердито сказала мама. – Это что же: на каждого по бутылке?
– А!.. – Коля беспечно махнул рукой. – Гулять так гулять!
Встреча удалась на славу. Началась она с торжественного обеда, ради которого мама одолжила у соседей еще одну керосинку. Вера вертелась на кухне, но часто врывалась с очередным вопросом:
– А из пулемета ты стрелял?
– Стрелял.
– Из «максима»?
– Из «максима». И из других систем тоже.
– Вот здорово!.. – восхищенно ахала Вера.
Коля озабоченно ходил по комнате. Он подшил свежий подворотничок, надраил сапоги и теперь хрустел всеми ремнями. От волнения он совсем не хотел есть, а Валя все не шла и не шла.
– А комнату тебе дадут?
– Дадут, дадут.
– Отдельную?
– Конечно. – Он смотрел на Верочку снисходительно. – Я ведь строевой командир.
– Мы к тебе приедем, – таинственно зашептала она. – Маму отправим с детским садом на дачу и приедем к тебе…
– Кто это «мы»?
Он все понял, и сердце словно колыхнулось.
– Так кто же такие – «мы»?
– Неужели не понимаешь? Ну «мы» – это мы: я и Валюшка.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
За всю жизнь Коле Плужникову не встречалось столько приятных неожиданностей, сколько выпало в последние три недели. Приказа о присвоении ему, Николаю Петровичу Плужникову, воинского звания ждал давно, но следом посыпались неожиданности в изобилии. Коля просыпался по ночам от собственного смеха. После приказа выдали лейтенантскую форму, вечером начальник училища поздравлял каждого с окончанием, вручая “Удостоверение личности командира РККА” и увесистый ТТ. А потом начался вечер, “самый прекрасный из всех вечеров”. У Плужникова не было девушки, и он пригласил “библиотекаршу Зою”.
На следующий день ребята стали разъезжаться в отпуск, обмениваясь адресами. Плужникову проездные документы не выдавали, а через два дня вызвали к комиссару училища. Он попросил Николая вместо отпуска помочь разобраться с имуществом училища, которое расширялось в связи с осложнившейся обстановкой в Европе. “Коля Плужников остался в училище на странной должности “куда пошлют”. Весь курс давно разъехался, давно крутил романы, загорал, купался, танцевал, а Коля прилежно считал постельные комплекты, погонные метры портянок и пары яловых сапог и писал всякие докладные”. Так прошли две недели. Однажды вечером его остановила Зоя, стала звать к себе, муж ее в отъезде. Плужников было согласился, но увидел комиссара и смутился, пошел за ним. Комиссар вызвал Плужникова на следующий день к начальнику училища поговорить о дальнейшей службе. В приемной генерала Николай встретил своего бывшего взводного командира Горобцова, предложившего Плужникову служить вместе: “Ты ко мне просись, ладно? Мол, давно вместе служим, сработались...” Вышедший от генерала взводный Величко после ухода Горобцова также звал Плужникова к себе. Потом лейтенанта пригласили к генералу. Плужников смутился, ходили слухи, что генерал был в сражающейся Испании, к нему испытывали особое почтение.
Посмотрев документы Николая, генерал отметил его отличные оценки, прекрасную стрельбу и предложил остаться в училище командиром учебного взвода, поинтересовался возрастом Плужникова. “Я родился 12 апреля 1922 года”, - отбарабанил Коля, а сам лихорадочно соображал, что ответить. Хотелось “послужить в войсках”, чтобы стать настоящим командиром. Генерал продолжал: через три года Коля сможет поступить в академию, и, судя по всему, “вам следует учиться дальше”. Генерал с комиссаром стали обсуждать, к кому, Го-робцову или Величко, направить Плужникова. Краснея и смущаясь, Николай отказался: “Это большая честь... Я считаю, что каждый командир должен сначала послужить в войсках... так нам говорили в училище... Направьте меня в любую часть и на любую должность”. “А ведь он молодчага, комиссар”, - неожиданно ответил генерал. Николая направили в Особый Западный округ командиром взвода, об этом даже не мечтал. Правда, с условием, что через год вернется после войсковой практики в училище. Единственное огорчение - не дали отпуск: к воскресенью надо прибыть в часть. Вечером он “отбыл через Москву, имея три дня в запасе: до воскресенья”.
2
В Москву поезд пришел ранним утром. До Кропоткинской Коля доехал на метро, “самом красивом метро в мире”. Подошел к дому и ощутил трепет - все здесь знакомо до боли. Навстречу из ворот вышли две девушки, в одной он не сразу узнал сестру Веру. Девушки побежали в школу - последнее комсомольское собрание пропускать нельзя, сговорились встретиться в обед. Мать ничуть не изменилась, даже халат был прежний. Она вдруг расплакалась: “Боже, как ты похож на отца!..” Отец погиб в Средней Азии в 1926 году в схватке с басмачами. Из разговора с матерью Коля выяснил: Валя, подруга сестры, когда-то была в него влюблена. Сейчас выросла в замечательную красавицу. Все это слушать чрезвычайно приятно. На Белорусском вокзале, куда Коля приехал за билетом, выяснилось: его поезд отправляется в семь часов вечера, но это невозможно. Сказав дежурному, что больна мать, Плужников взял билет с пересадкой в Минске на три минуты первого и, поблагодарив дежурного, отправился в магазин. Купил шампанского, вишневую наливку, мадеру. Мать испугалась обилия спиртного, Николай беспечно махнул рукой: “Гулять так гулять”.
Придя домой и накрывая на стол, сестра постоянно расспрашивала об учебе в училище, о предстоящей службе, обещала навестить его на новом месте службы с подругой. Наконец появилась Валя, просила Николая задержаться, но он не мог: “на границе неспокойно”. Говорили о неизбежности войны. По утверждению Николая, это будет быстрая война: нас поддержит мировой пролетариат, пролетариат Германии и, самое главное, Красная Армия, ее боеспособность. Потом Валя предложила посмотреть принесенные ею пластинки, они были замечательные, “пела сама Франчески Гааль”. Заговорили о Верочке, собирающейся стать артисткой. Валя считает, что кроме желания необходим и талант.
За девятнадцать лет Коля так ни с кем и не целовался. В училище он регулярно ходил в увольнения, посещал театры, ел мороженое, на танцы не ходил - танцевал плохо. Ни с кем, кроме Зои, не знакомился. Теперь же “он знал, что не знакомился только потому, что на свете существовала Валя. Ради такой девушки стоило страдать, а страдания эти давали ему право гордо и прямо встречать ее осторожный взгляд. И Коля был очень доволен собой”.
Потом они танцевали, Коля смущался своей неумелости. Танцуя с Валей, приглашал ее в гости, обещал заказать пропуск, просил только заранее сообщить о приезде. Коля понял, что влюбился, Валя пообещала ждать его. Уезжая на вокзал, простился с мамой как-то несерьезно, потому что девчонки уже потащили его чемодан вниз, пообещал: “Как приеду, сразу напишу”. На вокзале Николай переживает, что девушки опоздают на метро, и боится, если они уйдут до отправления поезда.
Николай впервые так далеко ехал на поезде, поэтому всю дорогу не отходил от окна. Долго стояли в Барановичах, наконец мимо тяжело прогремел бесконечный товарный состав. Пожилой капитан недовольно отметил: “Немцам день и ночь хлебушек гоним и гоним. Это как понимать прикажете?” Коля не знал, что ответить, у СССР ведь договор с Германией.
Приехав в Брест, он долго искал столовую, но так и не нашел. Встретив лейтенанта-тезку, пошел обедать в ресторан “Беларусь”. Там к “Николаям” присоединился танкист Андрей. В ресторане играл прекрасный скрипач Рувим Свицкий “с золотыми пальцами, золотыми ушами и золотым сердцем...”. Танкист сообщил, что летчикам отменили отпуска, а пограничники каждую ночь за Бугом слышат ревущие моторы танков и тягачей. Плужников спросил о провокации. Андрей"слышал: перебежчики сообщают: “Немцы готовятся к войне”. После ужина Николай и Андрей ушли, а Плужников остался - Свицкий собирался сыграть для него. “У Коли немного кружилась голова, и все вокруг казалось прекрасным”. Скрипач предлагает проводить лейтенанта в крепость, туда же едет его племянница. По дороге Свицкий рассказывает: с приходом советских войск “мы отвыкли от темноты и от безработицы тоже”. Открылась музыкальная школа - скоро будет много музыкантов. Затем они наняли извозчика и поехали в крепость. В темноте Николай почти не видел девушку, которую Рувим называл “Миррочка”. Позже Рувим вышел, а молодые люди поехали дальше. Они осмотрели камень на границе крепости и подъехали к КПП. Николай ожидал увидеть нечто наподобие Кремля, но впереди чернело что-то бесформенное. Они вышли, Плужников отдал пя^терку, но извозчик отметил, что хватит рубля. Мирра указала на КПП, где надо было предъявлять документы. Николай удивился, что перед ним крепость. Девушка объяснила: “Перейдем через обводной канал, и будут Северные ворота”.
На контрольно-пропускном пункте Николая задержали, пришлось вызывать дежурного. После чтения документов дежурный попросил: “Миррочка, ты - человек нашенский. Веди прямо в казармы 333-го полка: там есть комнаты для командировочных”. Николай возразил, ему надо в свой полк. “Утром разберетесь”, - ответил сержант. Идя по крепости, лейтенант поинтересовался жильем. Мирра обещала помочь ему найти коТянату. Она спросила, что в Москве слышно о войне? Николай ничего не ответил. Провокационные разговоры он вести не намерен, поэтому заговорил о договоре с Германией и о мощи советской техники. Плужникову “очень не понравилась осведомленность этой хромоножки. Она была наблюдательна, не глупа, остра на язык: с этим он готов был смириться, но ее осведомленность о наличии в крепости бронетанковых сил, о передислокации частей лагеря, даже о спичках и соли не могли быть случайной...”. Даже свое ночное путешествие по городу с Миррой Николай склонен был считать не случайным. Лейтенант стал подозрительным, когда их остановили на следующем КПП, он потянулся к кобуре, поднялась тревога. Николай упал на землю. Вскоре недоразумение выяснилось. Плужников схитрил: полез не в кобуру, а “почесаться”.
Неожиданно расхохоталась Мирра, а за ней остальные: Плужников был весь в пыли. Мирра предупредила, чтобы он не стряхивал пыль, надо щеткой, иначе вобьет грязь в одежду. Девушка пообещала достать щетку. Миновав речушку Мухавец и трехарочные ворота, вошли во внутреннюю крепость к кольцевым казармам. Потом Мирра вспомнила, лейтенанта надо вычистить, и повела его в склад. “Он вошел в обширное, плохо освещенное помещение, придавленное тяжелым сводчатым потолком... В складе этом было прохладно, но сухо: пол кое-где покрывал речной песок...” Привыкнув к освещению, Николай разглядел двух женщин и усатого старшину, сидящего около железной печурки. Мирра отыскала щетку и позвала Николая: “Пойдем уж чиститься, горе... чье-то”, Николай возражал, но Мирра энергично вычистила его. Лейтенант сердито молчал, поддаваясь командам девушки. Вернувшись в склад, Плужников увидел еще двоих: старшего сержанта Федорчука и красноармейца Васю Волкова. Они должны были протереть патроны и набить ими диски и пулеметные ленты. Христина Яновна угощала всех чаем. Николай собрался в полк, но Анна Петровна остановила его: “Служба от вас не убежит”, предложила ему чая и стала расспрашивать, откуда он родом. Вскоре все собрались вокруг стола пить чай с выпечкой, которая, по словам тети Христи, сегодняособо удалась.
- Николай Плужников – главный герой, которому посвящен весь роман. В начале книги он – выпускник военного училища, который сам вызывается в действующую боевую часть, чтобы оправдать только что полученное звание «лейтенанта».
- Мирра – еврейка, которой на момент начала войны всего 16 лет. Это тихая и скромная девушка, всю жизнь, страдающая от того, что была калекой и хромала, нося протез. В Брестской крепости она подрабатывала, помогая готовить.
- Сальников – боевой товарищ Николая, с которым он знакомится после первого же боя. Вместе они проходят через многие испытания, а впоследствии Сальников спасает ему жизнь, а сам попадает в немецкий лагерный госпиталь.
- Федорчук – военнослужащий, прячущийся в подвале. Он хочет спасти себя любой ценой и вскоре сдается в плен. Но Николай убивает его, не позволив совершить преступление.
- Волков – один из бойцов в подземельях, который постепенно сходит с ума от ужасов войны. Он боится Николая.
- Семишный – последний товарищ лейтенанта в руинах крепости, который наказал ему хранить знамя полка.
Незадолго до 22 июня
Успешный выпускник военного училища, которого последние 3 недели преследовали только приятные неожиданности, задерживается в свой отпуск на пару дней помочь с распределением имущества заведения. Там же ему предлагают стать командиром взвода, но Коля считает, что невозможно стать настоящим военным, если не «понюхал пороха». Генерал, предложивший ему эту должность, оценил поступок молодого человека, и сразу же предложил через год военной службы возвратиться и продолжить учебу. Этим Николай был несомненно доволен. Но теперь сразу после завершения всех дел здесь, он отправляется в Брестскую крепость.
По пути туда он заезжает в Москву, чтобы повидать маму и младшую сестру Веру. Здесь же он видится с подругой сестры Валей, которая дает понять, что испытывает к нему чувства. Последний вечер дома заканчивается застольем и неумелыми танцами, а также пробуждением интереса к Вале и ее обещанием дождаться.
Следующая остановка Коли – Брест. Здесь все не так радужно, как казалось. Ощущается напряжение с предчувствием войны, но многие не верят, что она начнется. В ресторане он встречает скрипача Свицкого, который отправляет его со своей племянницей Миррой в крепость. На КПП его немного задержали. Оказывается, его еще не внесли в списки, но так как время позднее, все бумажные дела оставляют на утро.
Ночь на 22 июня 1941 года главный герой встречает в подвале одного из складов, рядом с ним еще несколько человек, с которыми они пьют чай. Но уже скоро они слышат грохот и взрывы. Так начался для них последний бой, который не скоро закончится. Один из военных говорит о том, что это немцы атакуют. Николай устремляется наружу в свой полк, где его еще не внесли в списки.
Война
Выбежав из подвала, Плужников с головой окунается в хаос войны и обстрелов – повсюду на его глазах гибнут люди. Оказавшись в самом центре Брестской крепости, он спешит к командному пункту. В пути ему говорят о том, что да, это немцы, перешли в наступление без объявления войны. Многие говорят о захвате крепости. Объединившись с другими военными, главный герой помогает отбить местный клуб, после чего получает поручение – занятую точку удержать. Здесь же, после первой атаки, он знакомится с одним из бойцов – Сальниковым. Обстрел и налеты немцев не прекращаются весь день. Бойцы стойко отбивают атаки – для того, чтобы охладить оружие, они тратят всю свою воду.
Спустившись в подвальные помещения, Николай обнаруживает там трех спрятавшихся женщин, которые якобы видели здесь немцев. Обход подземелий не дал результатов. Все, что занимает солдат сейчас – где раздобыть патроны и воду, и когда придет подмога? Но уже через небольшой промежуток времени именно из подвала прорываются немцы. Бойцам ничего не остается, как покинуть эту точку. Перебравшись в другой подвал, где прячутся уже солдаты, Коля становится виновным в потере доверенного ему здания клуба, по закону военного времени его должны расстрелять. Спасает только нехватка патронов.
Он и сам это понимает, поэтому делает все возможное и возвращает контроль над зданием. Он пытается искупить свою вину, не отходя от пулемета весь день. Через долгое время приходит подмога, и их отправляют в подвалы. Но отдохнуть им не удается, ведь на каждом шагу они натыкаются на немцев. Один из солдат говорит о бегстве из крепости, но Плужников отвергает эту идею, ведь такого приказа не было. В это время захватчики сменили тактику. Если раньше они предлагали сложить оружие под угрозой расстрела, то теперь, увидев, что защитники не сдаются, по громкоговорителям обещали хорошую жизнь и включали знакомые всем советские песни. Ответом немцам стал хор, звучащий из руин: «Это есть наш последний и решительный бой…»
Но вскоре лейтенанту снова приходится спасаться бегством в обширных подвалах. Выжившие спасаются из последних сил. Ночью они прорываются к немцам и воруют боеприпасы, а днем этим же оружием отбивают атаки. Они уже не знают, сколько дней и ночей продолжается этот ад. Воды катастрофически не хватает, и они принимают решение, отдать женщин и детей, которые прячутся в тех же подземельях, в плен, поскольку их нечем поить и кормить.
Помимо них Николай выводит раненого пограничника Денищика, который рассказывает ему, что город приказано сдать и спасаться все кто может. Но они оба понимают – для того, чтобы выбраться из крепости им необходимо оружие, которого у них нет. Так им приходит идея добраться до склада, где хранятся боеприпасы. Вместе с Сальниковым они отправляются на поиски, но в пути они натыкаются на фашистов, и боевой товарищ Плужникова оказывается у них в руках, спасая Колю.
Сам же он с трудом скрывается в очередном подземелье, которое по факту оказывается целым бункером, засыпанным в первые минуты немецкой атаки. В нем уже спрятались знакомая ему ранее Мирра и еще пару военнослужащих по фамилии Федорчук и Волков. Они кое-как откопались и иногда выбирались наружу. Здесь есть вода и продовольственные запасы, которые помогают герою встать на ноги. По сети подземных тоннелей можно было добраться к оружейному складу.
По законам военного времени
Бойцы не готовы сдаваться. Поняв, что всю крепость пронизывает сеть подвалов, Плужников не хочет отсиживаться и решает пробраться к, оставшимся в живых, солдатам своей части. Он выдвигается в путь, но опаздывает. В это время немецкая армия взрывает крепость, и все бойцы погибают. Ему ничего не остается, как вернуться в бункер. Здесь он не понимает, что делать дальше, а Федорчук не хочет воевать, а желает лишь спасти свою жизнь. В крепости своих уже почти не осталось – почти весь день тишина, и лишь изредка слышатся выстрелы. Тогда Плужников решает покончить с собой, но от этого его спасает Мирра. Этот эпизод вернул к нему уверенность в необходимости продолжать жизнь и борьбу.
Периодически они поднимаются на поверхность и устраивают вылазки, в одну из которых Федорчук сдается в плен. Но Николай не может этого допустить и стреляет ему в спину. Все это происходит на глазах у Волкова, который начинает бояться своего товарища. От работающих недалеко пленных, Плужников узнает о том, что Сальников жив и находится в немецком госпитале. В это время Василий Волков пропадает после вылазки, а главный герой захватывает «языка» и узнает все новости. Безоружного пленного следовало убить, но Коля не смог этого сделать и отпустил его.
Он знал заранее, что это было ошибкой, и скоро немцы обнаружили их лаз, но защитникам удалось спастись. Лейтенант, бывший с ними в подвале, обнаружил у себя заражение крови и подорвал себя связкой гранат в толпе немецких солдат. Коля и девушка остаются в подвалах вдвоем.
Первая любовь
Вскоре Николай принимает решение отдать Мирру в немецкий плен, чтобы она не умерла. Но Мирра – еврейка, и если об том узнают немцы, то ее сразу же расстреляют. Поэтому она остается. Между девушкой и Плужниковым вспыхивают теплые чувства, и они признаются друг другу в любви. Девушка уже и не думала, что когда-то сможет быть любимой из-за своей хромоты, но военное время подарило ей такую возможность. Так они впервые влюбляются и становятся мужем и женой в этих подземельях.
Известный ранее, Волков, сходит с ума и, однажды случайно встретив Николая в руинах, убегает. Из-за чего попадает к немцам, и его расстреливают.
Наступает осень. Мирра понимает, что беременна. Запасы продовольствия на исходе и вместе они решают, что медлить больше нельзя. Она отправляется к другим пленным женщинам, которые работают на завалах, рассчитывая, что затеряется среди них. Но этому плану не суждено было сбыться. Немцы девушку вычисляют, избивают и еще живую заваливают кирпичами. Единственное на что она надеялась в этот момент, что Коля ничего этого не видит.
Долгая зима
Молодой человек и правда оказывается вне этой трагедии и, счастлив думать, что Мирра спаслась. Все это время он продолжает жить один в подземельях развалин, оставшихся от Брестской крепости. Тем временем наступает зима. Все это время немцы ищут тайное укрытие последнего бойца, который доставляет им неудобства. Они находят бункер и взрывают его. Тогда Плужникову приходится искать другое убежище.
Спасаясь от организованной за ним погони, в одном из подвалов он обнаруживает слабого и парализованного старшину Семишного. Ни смотря на полученные ранения, он внушает главному герою веру и уверенность в том, что нужно продолжать сопротивляться захватчикам. Сам старшина не может ходить, поэтому посылает воевать Колю, чтобы показать немцам, что «крепость жива».
Из-за постоянной жизни в подземелье и нехватку еды и воды, главный герой постепенно начинает слепнуть. Наступает 1 января 1942 года, когда умирает последний живой человек рядом с ним. Семишный перед смертью открыл лейтенанту тайну – под его ватником – знамя полка, который теперь переходит к Плужникову. Ведь пока хоть один боец оказывает сопротивление, крепость – не сдана.
Последний солдат
Вскоре последнего солдата обнаруживают немцы, и для того, чтобы организовать перевод, приглашают пленного скрипача. По воле случая, им оказывается дядя погибшей Мирры, который рассказывает ему последние новости с фронта. Красная армия начала контрнаступление, после того как разбила фашистские войска под самой Москвой. Спросив у еврея, какое сегодня число, Николай узнает, что ему уже исполнилось 20 лет.
Теперь Николай чувствует, что его долг перед Родиной выполнен и сам выходит из укрытия. Он оказывается еле живым и практически слепым, седым стариком, но пока он идет к немецкой санитарной машине, немецкий генерал отдает ему честь. На вопрос о его имени, он отвечает: «Я – русский солдат». Женщины, работающие неподалеку, увидев последнего защитника крепости, упали на колени и заплакали. Но лейтенант ничего этого не видел – он смотрел на солнце своими слепыми глазами. Не дойдя до машины пары шагов, он упал замертво.
Эпилог
После Великой отечественной войны прошли годы. Но в музее крепости города Бреста рассказывают о великом подвиге последнего солдата, который многие месяцы в одиночку сражался с фашистскими захватчиками. Из всех знамен найдено только одно.
Каждый год 22 июня на вокзал города Бреста приезжает старая женщина и приносит цветы к табличке, на которой написано о подвигах советских солдат, в том числе и неизвестного лейтенанта Николая.
Заключение
Благодаря произведениям, подобным «В списках не значился», страна и современные люди узнают о мучениях, пережитых советским народом, и подвиге, который они совершили.